СТАТЬИ

У кинорежиссера и писателя Владимира Аленикова удивительная судьба. Окончив в 1967 году Высшие курсы иностранных языков, он работал учителем французского языка и параллельно руководил театральной студией. Снятые им в середине 1980-х два музыкальных фильма о приключениях Петрова и Васечкина, а затем мюзикл «Биндюжник и король» сделали его знаменитостью в мире кино и открыли дорогу в Голливуд.

Добившись там немалого успеха (его триллер «Пистолет (с 6 до 7.30 вечера)» представлял США на конкурсе монреальского Всемирного кинофестиваля и был отмечен рядом престижных призов), Владимир Михайлович вернулся в Россию, где написал несколько романов, снял «Улыбку Бога, или Чисто одесскую историю» (2008), «Полет бабочки» (2011) и завершил наконец многострадальную «Войну принцессы». Но и с Америкой он связь не теряет — в прошлом году выступил в качестве продюсера фильма «Голливудский мусор».

— Вы не жалеете, что уехали в Америку?

— Я давным-давно вывел для себя такой жизненный принцип: либо не делай, либо, если сделал, то не жалей. Но это вовсе не означает, что не надо делать выводы, если совершил ошибку.

— Первый свой фильм — «Сад» — вы сняли в 1973 году и наверняка были полны радужных надежд. С тех пор прошло 40 лет… Со времен ваших знаменитых фильмов о Петрове и Васечкине почти 30 лет…

— Рассчитывал, конечно, сделать больше, чем сделал… Это живописцу просто: купил холст и краски — и твори. Или композитору — нотная бумага стоит копейки. А кинорежиссеру нужны деньги. И чем крупнее замысел — тем больше денег. Именно по этой причине не реализовано довольно много моих замыслов. Некоторые сценарии, которые я уже вряд ли буду снимать, но фабулы которых мне дороги, я превращаю в книги.

— Как вы оказались в Америке?

— Помог мой фильм «Биндюжник и король»: его включили в конкурсную программу Лос-Анджелесского фестиваля, и меня пригласили представлять свою картину. И раньше мои фильмы приглашали на зарубежные кинофестивали, но представлять их ездили другие люди. Помнится, с картиной «Жил-был настройщик» на фестиваль в Швейцарию поехал Марк Захаров. Тогда я порадовался, хорошо, что это был cтоль уважаемый мною режиссер, а не просто чиновник. Такие вот порядки царили в нашем киноведомстве. Но к 1990 году обстановка изменилась, и поехал я сам. Кстати, смешная была история. Меня старательно инструктировали: глаз не спускай с пленки, иначе пираты сделают копию. И вот я приехал, устроился в гостинице, вышел размять ноги — и на витрине ближайшего русского видеомагазина мне на глаза попалась пиратская кассета с «Биндюжником и королем»… Так вот, на фестивале в Лос-Анджелесе произошло чудо. Ехать в Америку с мюзиклом было равносильно поездке в Тулу со своим самоваром. И тем не менее почти трехчасовой мюзикл, да еще на русском языке, был показан дважды в большом фестивальном зале на две тысячи мест и каждый раз c аншлагом. Вышла куча восторженных рецензий. Кадр из нашего фильма поместили на обложку журнала, посвященного фестивалю. В какой-то момент мне позвонил приятель: «Ты радио слушаешь?» — «Нет». — «Включай!». Я включаю — и не верю своим ушам: обозреватель одной из самых популярных в стране радиостанций в самых радужных тонах рассказывает обо мне и «Биндюжнике и короле». Впервые в жизни я услышал, чтобы кто-то называл мою работу гениальной, да еще по зарубежному радио.

— И у вас закружилась голова?

— Я вел себя, как я теперь понимаю, глупо. На волне успеха картины получил предложения от нескольких известных американских продюсеров, пожелавших работать со мной. И я — представьте себе — всерьез не рассматривал эти предложения. В это время я жил идеей задуманного мною фильма «Феофания, рисующая смерть», сценарий которого мы только-только закончили вместе с Юрием Перовым, и всем продюсерам я встречно предлагал этот проект.

— Окажись вы сейчас на месте того молодого человека, как бы вы себя повели?

— Не знаю, скорей всего так же. А может быть, постарался бы воспользоваться возможностью сделать карьеру: для этого надо было снимать другую картину, выбрать один из тех американских сценариев, которые мне тогда предлагались. Мой же проект изначально не был запрограммирован на коммерческий успех в Америке. XII век, Киевская Русь — ну кого в Штатах это могло заинтересовать? Впрочем, один из продюсеров, которые меня осаждали, плененный моим упрямством, решил всё-таки рискнуть. Поставил, однако, условие: снимать будем на английском с американской звездой в главной роли. И в 1991 году мы приступили к съемкам, пригласив в качестве звезды Джорджа Сигала. А роль Феофании играла Тамара Тана.

— У фильма был коммерческий успех?

— В России «Феофания, рисующая смерть» по определению не могла рассчитывать на коммерческий успех, поскольку старая система советского кинопроката в этот момент полностью развалилась, а о новой еще даже речь не шла. В Америке же (под названием «Время тьмы») она попала лишь в ограниченный театральный прокат, потом вышла на кассетах, по телевидению. Получше прошла в Европе (под названием «Очищение») и в Азии. Я тогда впервые в жизни подписал 150-страничный контракт на английском языке и не очень понимал, что подписывал. Но я не в обиде — это были мои голливудские университеты.

— Вы, таким образом, целиком и полностью окунулись в американскую жизнь. Что-то вас связывало с Россией?

— Безусловно. Во-первых, в том же 1991 году я, по счастью, оказался в Москве, у Белого дома, в момент августовского путча и за трое суток, что там провел, снял документальный фильм «Пробуждение», которым очень горжусь. Ну, а через пару лет после моего отъезда в Америку меня стали звать обратно: у нас, мол, всё бурлит, а там ты теряешь время. И в самом деле, мои голливудские проекты по разным причинам раскручивались довольно медленно. Я в это время преподавал кинорежиссуру в лос-анджелесском университете, но меня это не очень удовлетворяло, мне хотелось самому снимать, а не учить других, как это делать. И вот однажды я купил у букиниста изданные в эмиграции, в Париже, на французском языке в 1927 году, мемуары великого русского сыщика Аркадия Кошко, который возглавлял уголовную полицию еще при царе. Прочел их на одном дыхании и загорелся идеей снять многосерийный телефильм по этим мемуарам. Да так загорелся, что вскоре прилетел в Москву и встретился с Анатолием Лысенко, который тогда был крупным телевизионным начальником. Он, надо отдать ему должное, сразу оценил идею. Прямо у него в кабинете я набросал заявку на одном листе, он наложил резолюцию, и проект был запущен. И я остался в России на довольно длительное время. Снял три серии «Королей российского сыска», где были заняты потрясающие артисты. Джигарханян замечательно играл Кошко… Затем продюсировал сериал «Любовь великих» на RenTV с Николаем Караченцовым и Тамарой Таной. А в 1999 году снял «Войну прин цессы»…

—…а после вернулись в Голливуд?

— Да. Я не мог смириться с тем, что картина, которую я вынашивал так долго, неожиданно легла «на полку», как в советские времена. Так когда-то положили на полку «Петрова и Ва-сечкина», и я два года обивал пороги. Но на этот раз обращаться было не к кому, так что я улетел, хотя с Россией меня в тот момент связывало много творческих замыслов.

— А чем вы живете сейчас?

— У меня на разной стадии реализации целый ряд проектов как в Америке, так и в России. Много времени отдаю Центральной российской киностудии документальных фильмов, художественным руководителем которой являюсь с 2009 года.

Беседовал Геннадий БЕЛОСТОЦКИЙ